Парапсихология и психофизика. — 1995. — №3. — С.20-25.
В то время, когда писалась эта книга, самым известным у нас экстрасенсом был Вольф Григорьевич Мессинг. Себя он называл телепатом, но на самом деле был очень сильным сенситивом, мог не только читать мысли, но и предвидеть будущее, подобно Эдгару Кейсу. Однако ни говорить тогда об этом, ни писать никто бы не отважился. Как генетика, кибернетика парапсихология прочно входила в круг «буржуазных лженаук».
Родился Мессинг в бедной еврейской семье в Польше. Свой дар обнаружил внезапно, под влиянием сильного страха, когда ехал в поезде без билета. Подошедшему сумрачному контролеру протянул кусочек газеты, всей силой своего воображения внушив ему, что в руках у него настоящий проездной билет. Контролер проштамповал бумажку и пошел дальше.
Тогда Мессинг понял, что обладает необычными способностями. Жизнь его обернулась так, что именно эти способности вышли на первый план. После многих лет тренировки, практики он мог входить в транс на ходу и успешно демонстрировал свои способности на сцене. Оказавшись волей случая и судьбы в нашей стране, он зарабатывал себе на жизнь именно показом телепатических опытов на эстраде.
Я познакомилась с Вольфом Григорьевичем на одном из сеансов. Задание ему определила такое: выйти из зрительного зала, подняться этажом выше в буфет (который не работал), взять с витрины пустую коробку из-под конфет, открыть ее, увидеть, что она пустая, закрыть коробку и сказать: «Ничего, в следующий раз я угощу Вас шоколадом». Признаюсь: мысли в голове стучали, как молотом, Меcсинг привлек мое внимание больше, чем просто артист, и мне хотелось, чтобы он «прочел», о чем я думаю.
Вольф Григорьевич взял рукою мое запястье и нервничая (он был в трансе), быстро проговорил свое обычное: «Думайте, думайте!» Для него это было как настройка радиоприемника на определенную волну. Работая, он прежде всего настраивался на волну того, с кем проводил опыт, но ему часто мешали из зала, пытались внушить другое, перебить эту волну, поэтому он и просил так настойчиво: «Думайте, думайте!»
Меня Мессинг похвалил, сказав, что я хороший индуктор, он улавливает мои мысли. Поднявшись в буфет он взял коробку, словом, сделал все, что требовалось по условиям опыта. Но он «прочел» и мои другие мысли, что я заинтересовалась им как человеком.
Так началась наша дружба.
В 60-е годы, в порядке общественной работы (у нас это всегда любили) мы создали лабораторию биологической информации при НТО РЭС имени Попова. Руководил ею тогда профессор, ныне академик, И.М.Коган. Я была председателем совета этой лаборатории. НТО давало нам помещение, аппаратуру, мы же — инженеры, физики, врачи, целители, журналисты — работали бесплатно с редким энтузиазмом. В нашей лаборатории время от времени появлялись крупные ученые, но и они были бессильны изменить что-либо по крупному счету. Академик Кобзарев, например, безуспешно пытался обследовать Розу Кулешову в академическом институте.
Наша лаборатория на Малом Вузовском была первой ласточкой. Мы пытались на серьезном научном уровне разобраться в природе парапсихологии, но добиться многого тогда не смогли. Это сейчас создан комитет по проблемам энергоинформационного обмена в природе, возглавляет его академик В.П.Казначеев. Это теперь мы не страшимся рассуждать о таких явлениях, как полтергейст, левитация, телекинез, печатаем в прессе астрологические прогнозы, заказываем гороскопы, видя в них рациональное зерно. А 30 лет назад парапсихология, если и встречала интерес, имела своих сторонников, больше получала насмешек и осуждения.
В этой атмосфере проходили телепатические сеансы Вольфа Мессинга. Он был единственным и первым, кто проложил путь к парапсихологическим опытам, действуя осторожно и осмотрительно. Пусть полем его деятельности была эстрада, а не лаборатория, все равно это был большой подвиг.
В одной из бесед я попросила Вольфа Григорьевича объяснить, как он ЭТО делает. Запомнила, что он ответил:
— Спросите у художника или певца, как и почему он рисует или поет! Это талант. Все могут немного петь, но как Шаляпин больше не поет никто. И почему надо не удивляться хорошему пению и удивляться телепатическому дару? Просто к первому мы привыкли, а телепатия и ясновидение для нас чудо.
То, что Мессинг был талантливый телепат, он доказывал на каждом концерте, повторяя свой успех (этого не могла делать, допустим, Роза Кулешова). Вот почему на сцене он был всегда так напряжен, иногда даже неприятно было видеть эту работу духа, энергии. Входя в транс, он уже не отвлекался, не чувствовал сильных болей в ногах, вызванных облитерирующим эндартериитом.
В обычной жизни это был милый человек, очень, по-польски, вежливый. Небольшого роста, изящный, одевался всегда прекрасно. Внешне он был некрасив, но обаяние, артистический шарм притягивали к нему и мужчин и женщин. Обладал высокой культурой, хотя учиться ему в высшем учебном заведении не довелось. Бывал во многих странах, изучал йогу, восточную и европейскую медицину. Чаще молчал, он если говорил, то весомо и остроумно. В Берлине Мессинг был знаком с Ганнусеном (Фейхтвангер вывел его в романе «Братья Лаутензак»), но не дружил с ним. Гитлеру предсказал поражение в войне, за что тот приказал повесить Мессинга. Чудом Мессинг бежал и оказался в нашей стране. Его вывез крестьянин в стоге сена.
Дружба наша пришлась на последние пять лет его жизни. Как-то я пригласила Вольфа Григорьевича на ужин. Он охотно откликнулся и при этом пошутил:
— Только не заставляйте меня делать опыты — и не уподобляйтесь той баронессе, которая сказала Паганини: «Маэстро, приходите ко мне пить чай и захватите с собой скрипку». Он ответил ей: «Благодарю, но моя скрипка чай не пьет».
Я засмеялась, пообещала, что никто не будет пялить на него глаза, но человек двенадцать за столом все же оказались. Был там Воронов — заместитель редактора молодежного журнала «Юность» с женой Галей.
Застолье шло своим чередом, молчаливый Мессинг время от времени вставлял свое слово — и все тут же затихали. Рядом с ним сидели я и Галя. Вдруг он изменился в лице, напрягся и, посмотрев на Галю, повелительно скомандовал:
— Выйдите все из комнаты. Здесь вопрос стоит жизни и смерти. Нас мигом выдуло из комнаты. Там остались Мессинг и Галя с мужем.
Через некоторое время нас позвали, а вскоре Мессинг распрощался со всеми и уехал. Мы набросились на Галю, требуя подробностей. Она неохотно сказала, что Вольф Григорьевич предсказал ей серьезную операцию, но утешил, что все обойдется, он пришлет ей свою фотографию, пусть она возьмет ее с собой в больницу.
Тогда мы спросили, знала ли Галя об операции. Да, ей говорили о такой необходимости, это гвоздем сидело в голове. Следовательно, мы были свидетелями и телепатического чтения, и элементов ясновидения: ведь Мессинг «заглянул» в финал, т.е. что все обойдется.
На следующий день Вольф Григорьевич привез две фотографии: одну для Гали, другую для меня.
Вообще-то он не лечил, но были у него несколько пациентов. Об одной раковой больной он мне рассказывал: она уже не операбельна, несколько лет он держит ее в своем поле. — Вылечить я ее не могу, но от болей избавляю…
Как внештатный корреспондент «Вечерней Москвы» я бывала в исполкоме Моссовета. Однажды в 1969 году читаю постановление о том, что первые этажи домов будут отданы под бытовые предприятия — кафе, булочные, шашлычные, парикмахерские и т.п. Следовательно, все жильцы первых этажей подлежат выселению. Моя квартира на третьем этаже, но нижние два этажа занимает кафе. Казалось бы, беспокоиться мне не о чем, но в сакраментальном списке таких домов я обнаружила три квартиры и номер моей квартиры. Какая-то «умная» голова подумала расширить кафе, отдав ему три квартиры этажом выше.
Начались мои мытарства. Я писала во все инстанции, доказывая нелепость, неразумность этого решения, его архитектурную неграмотность, доказывала, что в данном случае в хорошее постановление вкралась ошибка. Все было напрасно. Никто не хотел вникать в суть дела, и моя соседка, испугавшись такой перспективы, обменяла свою квартиру. Что было делать мне? Тоже меняться?
Тогда я обратилась к Мессингу:
— Я всюду получаю отказ. Обмен мне уже предлагают. Посмотрите, придется ли уходить из квартиры?
Мессинг ответил не сразу. Он позвонил мне через несколько дней вечером из какого-то районного центра (в Москве он выступал мало): — Дора Исааковна, успокойтесь: никто Вас не тронет. Меняться не надо, оставайтесь в своей квартире.
И я успокоилась. Прекратила поиски обмена, а через несколько месяцев выходит вдруг постановление Моссовета о том, что район наш делят на два района. Мой дом попадает в другой район. Когда туда пришли представители Главхладопрома забирать под кафе выделенные квартиры, их спросили, что они представят жильцам. Оказалось, своей площади у них нет, в решении этой проблемы они рассчитывают на Райсовет. — А у нас тоже нет квартир и даже в льготной очереди сотни человек.
На том вопрос закрыли. А Мессинг задал еще одну загадку: не мог же он заранее знать о решении исполкома? Это пример чистого ясновидения.
Мы сидели в Александровском саду у Кремля. Вдруг он вздохнул и сказал: — Скоро мы расстанемся навсегда. Мы никогда не поженимся. Через полгода он умер.
В больнице украли его перстень с огромным бриллиантом, его талисман. Я возмущалась:
— Неужели Вы со своим даром ясновидения не можете найти вора?
— Он отвечал мне:
— Я знаю, кто украл, но сделать ничего не могу, даже если заявлю. Какие у меня доказательства, кроме прозрения?
Мы много говорили о загадках, окружающих нас. О полтергейсте, например. Вольф Григорьевич разделял представление о существовании энергетического поля (йоги называют его праной, т.е. жизненной энергией), космической энергии, как основы жизни на земле. Человек живет в этом, как живет он и в магнитном поле. Если по какой-то причине космическое поле нарушается, это проявляется в полтергейсте или в других паранормальных явлениях. Человек — сложная энергосистема, но все по разному откликаются на магнитные или космические бури. Прав Эйнштейн, говоря, что время едино. Вот на этом основано ясновидение: сенситив одновременно может видеть прошлое, настоящее и будущее.
Мессинг не мог полностью проявить свои способности. Мог он делать гораздо больше, чем делал. Но об этом, о ясновидении, нельзя было даже писать. Во всяком случае, из автобиографической повести Вольфа Григорьевича, опубликованной в 1965 году в журнале «Наука и религия», эту главу вынули.
Мой сын, кинорежиссер Владимир Граве хотел сделать сценарий и снять фильм о Мессинге, а я — написать о нем книгу. Но Вольф Григорьевич как-то странно улыбнулся и сказал: «Ни Вашему сыну, ни Вам ничего не удастся сделать. Не то сейчас время».
Теперь время настало, но ни моего сына, ни Мессинга нет в живых.
Умер Вольф Григорьевич Мессинг в 1975 году — от облитерирующего эндартериита.
Мессинг — это наш советский Эдгар Кейс, о котором я расскажу дальше. Но ему менее повезло. Он не мог тогда, при существующем политическом строе полностью проявить свои способности. Хотя, как известно, лично Сталин убедился в его способностях, когда Мессинг без пропуска вошел к нему и беспрепятственно вышел.