Парапсихология в СССР. — 1991. — №2. — С.24-30.
Психологическая наука в целом довольно сдержанно относилась к построениям, выполненным в русле парапсихологии. Из истории известна отрицательная оценка, данная более ста лет назад французской Академией работам Ф.Месмера по «животному магнетизму». В настоящее время «Психологический журнал» АН СССР за десятилетний период существования опубликовал всего одну статью по проблеме экстрасенсорики, носившую явно гиперкритический характер. Методологические основания для подобной конфронтации могут явиться предметом специального и подробного рассмотрения в отдельной работе. Нам бы хотелось рассмотреть некоторые возможные точки позитивного соприкосновения этих отраслей знания в целях более глубокого понимания закономерностей пси-явлений. Полагаем, что для этого представляют интерес некоторые модели, разработанные в психологии.
Достаточно интенсивно и хорошо изученные в психологии процессы восприятия убеждают нас в том, что любое восприятие всегда является экстрасенсорным, поскольку оно извлекает сенсорные (чувственные) данные о непосредственно неощущаемых характеристиках предметов. Примеры этому дает сама экспериментальная психология — двойные фигуры Э.Рубина; невозможные фигуры, опыты на константность восприятия в так называемой комнате Эймса; инверсия феноменального зрительного поля с использованием псевдоскопа, — показывают разительное несоответствие формируемого субъектом перцептивного образа и структурных характеристик сенсорной стимуляции, которая постоянно является недостаточной и в силу этого неоднозначной для выбора одной из хранящихся в памяти гипотез или схем о сиюминутном состоянии мира. Признается, что эти парасенсорные образования не сводятся ни к структурам прошлого опыта, ни к интеллекту, ни к энергетическим или конфигурационным особенностям стимуляции.
Отечественный физиолог Н.А.Бернштейн показал, что мозг не является простой переключательной машиной для замыкания условно-рефлекторных связей, что любое сложное движение не задается полностью только периферией или центром, а нуждается в тонкой сенсомоторной коррекции текущего состояния с так называемой моделью потребного будущего. Заслугой Н.А.Бернштейна является то, что он доказал, что эта модель представляет обобщенную топологическую схему пространства движения высокой степени многомерности. В какой форме существует эта модель и каковы механизмы ее развертывания — пока неизвестно.
С этих позиций может быть рассмотрен наиболее бесспорный психологический феномен — экстрасенсорный образ. В психологии очевидно, что любой образ играет прежде всего регулятивную роль. Образ восприятия регулирует текущее поведение, образ воображения и фантазии — некоторое отсроченное или неявно планируемое поведение. Возникает закономерный вопрос о том, какие отношения и какого уровня взаимодействия регулирует экстрасенсорный (ЭС) образ, присуща ли ему регуляторная функция. Следует признать, что телеологический смысл его неясен. Представляется возможным на данном этапе лишь по аналогии с обычным образом рассмотреть его строение.
Автор теории поэтапного формирования умственных действий и понятий психолог П.Я.Гальперин утверждал, что любое человеческое действие может быть выполнено на различных уровнях организации. Он называл следующие уровни или этапы формирования действия. Этап мотивационный — когда смысл действия объективизируется в поле мотивов действующего субъекта; этап материального или материализованного действия, когда оно выполняется с реальными предметами или их заместителями (картами, схемами, моделями); этап громкой социализированной речи, когда субъект называет, проговаривает основные элементы и части выполняемого действия; этап внешней речи про себя — та же речь, только с минимальной вокализацией; этап внутренней речи, когда идет слияние смысловых и предметных «кусков» действия и, наконец, действие в умственном плане. При этом любое формируемое действие (счет, письмо, операции мышления, технический навык, информационный поиск и т.д.) обладает ориентировочной частью — как делать — и исполнительной — само осуществление. В процессе отработки действия по этапам (а основой всей психической активности человека считается именно действие) ориентировочная и исполнительная части ведут себя по-разному. П.Я.Гальперину удалось экспериментально показать, что когда действие осваивается на различных задачах и материале, когда сокращается и не выполняется реально, а как бы имеется в виду, тогда предметное содержание «просто» всплывает в сознании в виде идеи, образа, схемы, а ориентировочная часть — в виде точки идеального умственного взора. И если не знать исходную связь между ними, как это происходит при стихийном формировании психических процессов, то останется непонятным, к чему относится образ, к чему — интенция «Я».Исследователей школы теории поэтапного формирования интересовал главным образом один процесс — извне внутрь, который по традиции французской социологической школы называется интериоризацией. В аспекте же психоэнергетики наибольшее внимание привлекает противоположный процесс — экстериоризации. Думается, что этот феномен проявления вовне психических структур, преобразования психического компонента в двигательную, образную, биофизическую активность является наиболее общим для парапсихологических явлений. Действительно, континуум экстрасенсорных феноменов от биоэнергетического воздействия рук целителя, через воссоздание фантомных образов до растворения личности в универсуме в процессе использования медитативных методик — все это различные варианты экстериоризации.
Можно проследить некоторые типичные экстериоризационные схемы. Для процессов восприятия это принимает форму предметности; для процессов мышления и воображения — визуализация; для эмоционально-мотивационной сферы — воля; для внутреннего плана действия — вербализация, т.е. облачение в словесные значения; для активности Я — смысловые образования, личностный смысл.
Таким образом, при экстериоризации идет определенный переход от одного уровня психической активности к другому, более низкому или более просто организованному. Очевидно, что при достаточно грубой аналогии с поведением электрона при переходе с одной энергетической орбиты на другую, здесь происходит своеобразный скачок кванта психической энергии. К сожалению, в этом аспекте процесс экстериоризации практически не исследовался, но можно гипотетически утверждать, что при определенных условиях экстериоризации энергетический эффект будет тем выше, чем непосредственнее и прямее переход от плана Я к сенсорной или двигательной сфере.
Возникает закономерный вопрос: на какое же внутреннее предметное содержание должна направляться психическая активность сенса, чтобы на выходе оказался психоэнергетический эффект? Что это содержание может представлять с образно-символической или эмотивной стороны?
В психологии известен один такой безусловный тип психореальности — аффективно заряженные неосознаваемые структуры, которые К.Юнг назвал архетипами. Это не идеи, а скорее чистые формы, заполнение которых энергетическим содержанием создает модусы психических процессов. Психоаналитики показали, что субъективное представление (объективация) неосознаваемого психического не может выразиться иначе, чем в символической форме. Это метафора — миф. В отношении клинически исследованных форм невроза архетип (коллективное бессознательное) дополняется индивидуально порожденными компонентами мифа. И здесь мы подходим к одному из центральных понятий психоанализа, которое Фрейдом было названо отреагированием.
Отреагирование — центральный элемент лечения, когда больной вновь интенсивно переживает исходную психотравмирующую ситуацию, приведшую его к заболеванию, что, в конце концов, сопровождается преодолением болезни. Согласно классическому психоанализу успешность отреагирования возможна при соблюдении ряда условий символической реализации переживаний; конгруэнтности, т.е. соответствия структур символов врача и пациента; недирективном, направляющем стиле врача; определенном эмоционально-психологическом единстве, более глубоком, чем простое понимание между больным и лечащим — раппорт; соответствие опыта и процедур символической интерпретации семантике определенного социального окружения, которое должно ее принимать.
Французский культуролог К.Леви-Стросс был, пожалуй, первым, кто заметил эквивалентность лечебного опыта психоаналитика и такой фигуры как шаман и указал, что эта пара инвертивна во всех своих частях. Оба метода формируют некое переживание (и оба достигают своей цели), которое больной должен пережить (в случае шамана), либо пережить повторно (у психоаналитика). Но в одном случае это индивидуальный миф, который сам больной строит из элементов своего прошлого, а в другом — социальный миф, полученный больным извне. Чтобы произошло отреагирование, психоаналитик слушает, а шаман говорит и действует. Шаман использует внешние материализованные средства спуска в подсознание, психоаналитик актуализирует всплытие нагруженных энергией внутренних образов пациента. На бессознательном уровне отреагирования снимается дуальность (противоположность) Я — ТЫ личностей, участвующих в процессе, отражается эмоционально-интимное (которое терминологически может быть названо космическим, трансперсональным, ноуменальным — роли не играет), что выражает то фундаментальное обстоятельство, что бессознательные процессы «ничьи». Они внеличностны, составляют некоторое общеэнергетическое поле, в которое вкраплены, вплавлены символы различной степени общности и архаики.
Еще одно важное понятие из арсенала психоаналитиков — это агглютинация образов. Она выражает сгущение образно-семантических полей, нагружающих один символ. Первоначально это процесс их совмещения, наложения, прессовки, обычный для сновидения или фантастики, а затем, как показали психоаналитики, доведение буквально до одной светящейся точки в сознании при полном субъективном исчезновении предметного содержания. Таким образом, медитативное отреагирование с помощью системы образов может затрагивать, задевать эту точку и вызывать аффективную реакцию.В этой связи следует акцентировать внимание на одно удивительное свойство — соотношение символа и обозначаемого психического образа. Как только мы актуализируем символ, метку, образ, слово, то автоматически проявляется полное психическое содержание, с которым он связан.
Таким образом, мы имеем два существенных признака, характеризующих работу сенситива с фантомом. Это, во-первых, медитативное состояние, соответствующее ступени легкого транса, но с глубокой фиксацией. Во-вторых, спуск в сферу бессознательного, вооружившись идентификационной меткой, символом вызываемой личности. Результат этого погружения, которое, естественно, может не осознаваться самим сенситивом, либо осознаваться в символической форме, составляет некая энергетическая форма, фантом, для которого пока нет адекватного научного обозначения, но которая ближе всего к юнговскому архетипу ТЕНИ.
Возможно, что различие вызываемых в различных случаях фантомов объясняется существованием различных структур самого бессознательного, которое гипотетически может описываться с помощью традиционной буддийской концепции трех миров и шести сфер (ад, демоны голода, птицы и звери, демоны зла, люди, небожители), либо с помощью десяти миров закона по Нитирэну.
Таким образом, в одном ряду с психотерапевтом и шаманом появляется фигура экстрасенса, деятельность которого также основана на погружение в сферу бессознательного с опорой на особый вид психофизической реальности — фантомы, которые благодаря своей близости к архетипическим структурам позволяют воспринимать информационно-энергетические характеристики изучаемого человека.
Предложенный психологический подход позволяет дать также адекватную модель для объяснения динамики измененных состояний сознания типа ребертинга как процесса погружения в бессознательное в условиях сильной сенсорной депривации и измененных сенсорных потоков с задаваемой извне матрицей символической интерпретации необычных состояний субъекта. Однако данная тема и возникающие при этом методические возможности требуют специального рассмотрения.