Парапсихология в СССР. — 1991. — №1. — С.11-14.
Опыты Д.Д.Юма
Известный английский физик, член Королевского Общества, много занимавшийся исследованиями медиумизма В.Крукс рассказывал об интересных опытах, проводимых Д.Д.Юмом.
Опыты с огнем. «Я несколько раз видел опыты с огнем. Однажды Юм подозвал меня к себе, подошел к камину и сказал, чтобы я внимательно наблюдал за тем, что он делает. Он протянул руку в камин и стал трогать и переворачивать горящие угли таким образом, что вздумай я подражать ему, я бы страшно обжегся. В другой раз он при мне подошел к камину с ярко пылавшими дровами и, взяв большой кусок обуглившейся головешки, положил его на ладонь одной руки, прикрыл другой и стал дуть в эту импровизированную печь, пока уголь не разгорелся настолько, что пламя стало лизать его руки. На них, однако, к моему изумлению, не осталось никаких следов ожога».
Поднятие на воздух. Самые поразительные случаи поднятия Юма на воздух Крукс наблюдал в своем собственном доме. «Однажды Юм отошел в сторону от всех находившихся в комнате; простояв неподвижно с минуту, он сказал, что поднимется на воздух. Я видел, как он медленно и плавно поднялся и завис на расстоянии шести дюймов (примерно пятнадцать сантиметров) от пола и через несколько секунд тихо опустился. Никто из присутствующих не двигался с места. В другой раз он просил меня подойти к нему, когда он находился на высоте восемнадцати дюймов от пола; я провел руками вокруг него, под его ногами и над его головой, пока он находился в воздухе. Несколько раз Юм поднимался вместе со стулом, на котором сидел. Обыкновенно это происходило очень спокойно; иногда Юм подбирал ноги под сиденье стула и поднимал руки так, чтобы мы их видели. Однажды я нагнулся и убедился, что все четыре ножки стула находились одновременно в воздухе, а ноги Юма были на стуле. Реже, но случалось, что и близ него сидевшие поднимались в воздух. Однажны моя жена была поднята вместе со своим стулом.
Юм всегда восставал против темноты и обыкновенно на наших сеансах бывало очень светло. Я пробовал разного рода освещения комнаты. Однажды я осветил ее Гесслеровыми трубками, но результат оказался неудовлетворительным, мерцание света отвлекало. В другой раз я осветил комнату спиртовой лампой, пламя которой окрасил в желтый цвет с помощью соды. Это придало всем нам мертвенный вид, но явления были очень сильны, и мне было сказано, что это освещение вполне подходяще для опытов. Один же из лучших наших сеансов происходил при свете полной луны. С поднятыми шторами и портьерами было настолько светло, что можно было читать мелкий шрифт».
Движение разных предметов. «Одно из самых обычных явлений на наших сеансах было передвижение с места на место цветов и других легких предметов. Иногда присутствующие видели пальцы или целую руку, переносившую разные вещи, но нередко вещи двигались сами собой, безо всякой видимой поддержки. Руки наощупь были теплые, как у живых людей. Когда же их пробовали удержать, они как будто таяли.
Одно из наиболее поразительных явлений этого типа, т.е. передвижения легких предметов, было, по моему мнению, поднятие со стола на воздух графина с водой и стакана. В комнате было много света от спиртовых ламп с солью. Руки Юма были далеко. Графин и стакан плыли по воздуху над самой серединой стола. Я спросил, могут ли отвечать на вопросы, стуча стаканом о графин. Тремя стуками ответили «да». Стакан и графин продолжали двигаться на расстоянии от шести до восьми дюймов над столом, приближаясь то к одному, то к другому из присутствующих, ударяясь один об другой и отвечая таким образом на вопросы. Явление это продолжалось минут пять, и в это время мы вполне могли убедиться, что Юм оставался совершенно пассивен и, несомненно, не прибегал к помощи веревок, проволок и т.п. Самая мысль о такой подделке представлялась верхом нелепости: дело происходило у меня в доме, и никто не мог устроить что-либо заранее в моей комнате; Юм вошел в нее лишь вместе с нами перед началом сеанса. В другой раз я попросил написать что-нибудь карандашом в моем присутствии, без помощи чьей-либо руки. На столе лежали бумага, карандаш и небольшая деревянная дощечка. Карандаш поднялся над бумагой и, по-видимому, пробовал писать. Дощечка тоже поднялась, как бы с целью поддержать его, но затем было сказано, что для исполнения моего желания не хватает силы.
При всех этих экспериментах я никогда не наблюдал никаких движений в руках или теле Юма, когда двигались предметы вдали от него. Я уверен, что большей частью, когда Юм не находился в трансе, он столько же знал о том, что должно произойти, как и все присутствующие. Он отлично умел говорить и не молчал во время сеанса. Часто он смотрел совсем в другую сторону, занятый оживленной беседой, и когда начинались явления, приходилось обращать на них его внимание, как и других присутствующих. Все происходившее доставляло ему, можно сказать, детское удовольствие, и он всегда говорил, что не имеет никакой власти над явлениями.
Обычно шел общий разговор во время сеанса, и часто Юм не сразу замечал начавшиеся явления. Мы гораздо чаще указывали ему на них, чем он нам. Иногда его равнодушие ко всему происходившему сердило меня. Когда сеанс был удачный, мы имели полную возможность наблюдать и исследовать явления. Они часто повторялись по нашей просьбе, а небольшие предметы двигались в течении нескольких минут, переходя от одного из присутствующих к другому. Мне всегда позволяли переходить с места на место и исследовать внимательно все происходившее. Нас только просили не вставать с места внезапно, не предупредивши, так как это на короткое время приостанавливало явления».
Присутствие посторонних. «Я совершенно согласен с тем, что профессор Лодж говорит о посторонних лицах на сеансе. Я считаю их необходимым злом; некоторые очень хорошие сеансы были испорчены напрасными и весьма прозрачными попытками посторонних обмануть нас. Однажды все обещало хороший сеанс. Присутствовало очень важное лицо, по собственному желанию. Мы сидели целый час, но ничего не выходило, кроме разных стуков и движений стола, очевидно произведенных моим гостем. Наконец, он ушел. Тогда мы получили сообщение такого рода, что «ждали, чтобы г-н перестал разыгрывать шута». После чего последовал очень удачный сеанс. Позднее я узнал, что наш гость везде говорил о нас, как о людях очень доверчивых. Он утверждал, что удачно обманывал нас поддельными стуками и движениями стола, и что Юм был слишком умен для того, чтобы показывать какие-либо «фокусы» в его присутствии.
Надо отметить, что сеансы никогда не происходили в темноте. По-видимому, главным препятствием к точному наблюдению явлений, было освещение сеансов, вследствие чего являлась необходимость принимать особые меры предосторожности против возможного обмана. Юм никогда не соглашался устраивать свои сеансы в темноте. он говорил, что при настойчивости и терпении можно добиться тех же явлений при свете и, что хотя некоторые их них оказались и не так очевидны, как в темноте, гораздо лучше убедиться собственными глазами в их неподдельности. На всех моих сеансах с Юмом было достаточно света, чтобы ясно видеть все происходившее и не только записывать все, что я видел, но и без труда читать написанное. Юм очень старался убедить каждого из нас, что он не подделывает происшедшего явления. По-моему, он даже слишком заботился об этом, часто прерывая правильное развитие событий просьбой, чтобы кто-нибудь из присутствующих скептиков подошел к нему и держал его за руки и ноги, чтобы таким образом убедиться, что не он производит явления.
Иногда он со своим стулом отодвигался от стола в то время, когда разные предметы начинали на нем двигаться, и просил подойти и убедиться, что эти движения происходят без его участия.
Юм всегда поощрял всякого рода исследования и наблюдения. За время моего знакомства с Юмом я ни разу не заметил ничего, что заставило бы меня заподозрить его в обмане. Он был очень щепетилен в этом отношении и никогда не обижался на всевозможные предосторожности, принимаемые против обмана.